Покуда не поздно светлы наши слезы,
Поплачем за общим столом,
И ради забавы покурим отравы
И песен отравы хлебнем.

Тяжелые ставни откроем и станем
Протяжно кричать в пустоту,
Как днем из колодца, и сердце споткнется,
И солоно станет во рту.

Покуда, голубы, не выбиты зубы,
Безбедны, бессмертны пока,
Прощаться не надо, сладка моя правда,
Да песня моя коротка.

В тьме дождливой пропала неделя,
Все до нитки промокло на свете,
От тоски, от любви, от безделья
В проводах завирается ветер.

Но упрямое, будто желанье
Жить, враньем забавляется эхо,
Как зареванных улиц молчанье
Есть симптом беспричинного смеха.

И душе изболевшейся нет ни покоя,
Ни страха, ни смеха, ни смерти,
Ей уставшей бежать и срываться с подножек,
И рвать подвенечные платья.
Никакое, вы поверьте,
Не поможет ей заклятье.

О, безумный закон беспокойства,
Город гордый, проклятый Богом,
Как не хочет он, стиснувши в горсть нас,
Отдавать небесам и дорогам.

А на завтра в возвышенной прозе
Он нас спросит: "Куда собрались вы?"
Одурманит, окрутит и бросит,
Как в огонь прошлогодние листья.

И останется горечью непоправимой
То, что после не будет стихами,
Как привыкнуть оглохшему мокрому телу
К беспечному бегу мгновений?
Мимо-мимо, вы слыхали,
Пролетело вдохновенье.

Мой будний день ни сон, ни торжество -
Марание бумаг. Еще почти без боли
Люблю тебя, не более того,
Но страшно без тебя, страшнее чем с тобою.

Среди стихов, навязчивых идей,
Надежд и страхов, помыслов о петле
Есть мысль одна - люблю тебя,
Но чьей я внемлю мысли мрачной и отпетой?

Как радостью ты музыкой полна,
И музыкой полна вся жизнь перед тобою,
Я ненавижу музыку, она лишь мучает меня
И не дает покоя.

Кто бред моих бессонниц разберет?
Кто ритм сердечный в музыке услышит?
Пока никто струны не оборвет,
Пока душа парит, а тело дышит.

В мое подслеповатое окно
Глазами звезд глядит ночное небо
В упор, и мне уже не суждено
Постичь его молчание,
И вино мерцает доверительно и немо.

Дойдя до ослепительной черты,
Я внял вселенским голосам и звукам,
И той любви, что ради красоты,
Развеяв сон сомнений и тщеты,
Оставит только музыку и муку.

Ни сирота, ни Бог, ни схимник,
Нецеловавший крест нательный
Я одинок, и лишь стихи мне
Дают в ночи покой смертельный.

Кто бред моих бессонниц разберет,
Кто ритм сердечный в музыке услышит,
Пока никто струны не оборвет,
Пока не наступил еще черед,
Пока душа парит, а тело дышит?

Мальчик мой кудрявый, знающий так много,
Подойди к окошку, раствори окошко,
От сирени пьяный посмотри на звезды,
Пей вино и слушай музыку молчанья.
Как испуг, как счастье вдруг пронижет Землю
Сипловатый голос скрипки похотливой,
И ему ответят с высоты небесной
Мерный скрип кровати и горячий шепот.

Мальчик мой несчастный, знающий так много,
Плакавший так часто, думавший так трудно,
Растворяясь в звездах, помни о великом
И не бойся смерти - любящий бессмертен.
Засыпай, взлетая, и во сне тревожься,
Тонкими руками обнимая скрипку:
Пусть тебе откроют и глаза, и душу
Матовые блики, шорохи Вселенной.

Хмельной примерно на треть
Всю ночь я шлялся по крышам,
Рыдал, хотел умереть,
И все пытался пропеть,
Что так мучительно слышал.

Метался в кровати
От звуков странных,
Боялся, не хватит
Вокальных данных.

Как запах мокрых волос
Неуловим, но приятен,
На треть примерно тверез
Ответил голос из слез:
"Не напивайся приятель."

Откроем страницы
Знакомой книги,
Очертим границы
Забытой фиги.

Ах, ветер, блин, перемен,
Опять он недосягаем,
И босиком по зиме,
В каком, простите, дерьме
Мы наши песни слагаем.

Что ж доля такая,
Ты мой избранник,
Налитый до края
Двадцатигранник.

Брожу один невидим и неслышим
Ни зрением, ни слухом, сын больной колдуньи.
Как Датский принц, которому не свыше,
Скорее изнутри предписаны раздумья.

В язычестве растраченные ночи
Несут на черных крыльях, обгорая,
И мириады звездных одиночеств
На черном небе зажигают.

Как не похожа жизнь моя на то, что
Зовется жизнью - кончится ли смертью?
Текут года, одно лишь знаю точно -
Все прахом станет, звездной круговертью.

Одно лишь знаю - начинаю ль петь я,
Дела ль вершу иль дел я избегаю,
Печальный опыт своего столетья
С усердьем преумножаю.

Мой великан голубоглазый,
Мой белозубый Апполон,
Когда идешь ты, блещет сразу
В ладони свет со всех сторон.
Чего же проще было раньше -
Столько жен, подруг, гетер,
Но вновь меня ты выбираешь,
Хоть взгляд мой прост,
И плащ мой сер.

Оставив свет, науки, войско,
Ты спишь у моего плеча,
И затекает теплым воском,
Захлебывается свеча.
Мне снится - вечно не покинешь,
Дурного не пришлешь письма,
Но знаю - скоро ты погибнешь,
Ну, а я сойду с ума.

В огромном мире страшном, сиром,
Погрязшем в деньгах и во лжи,
Ты слишком умный, добрый, сильный
И красивый, чтобы жить.
Тебя постигнет пуля, плаха,
Яд, секира или плеть,
И буду я болеть и плакать,
Думать, плакать и болеть.

Твой трепет сладкий, свет твой зыбкий,
А лет, быть может, через пять
Все буду вспоминать с улыбкой
И со слезами вспоминать.
Ну, а пока звенящей ночью
На черном роковом коне,
Оставив жен, гетер и прочих,
Ты скачешь все-таки ко мне.

Да на Землю с небес
Мы опустимся - сон твой красив.
О, проснись и моли
О любви - я тебя не отрину.
Лишь потом я усну,
Твой рукою живот обхватив,
Согревая своим животом
Твою зябкую спину.

Да на Землю с небес
Не посмотрит с упреком никто,
Бог любви и веселья
Вкусил до сыта, слава Богу.
Он лежит на боку,
Согревая жену животом,
Положив на нее
Молодую красивую ногу.

Да на Землю с небес
Снизойдут и талант, и печаль,
Пусть поэту достанет
Чернил и высокого слога.
Пусть, играя, волна
Трется грудью о влажный причал
У порога Любви,
К сожалению, лишь у порога.

Да на Землю с небес
Дождь обрушится страстен и груб,
Пусть коснется твоей
Напряженной обветренной кровли,
Чтоб под нею вкушать
Сладкой крови закушенных губ.
Ночь любовью пьяна, до стихов ли...

Мой свет незакатный, кровавое на голубом,
Сиреновым голосом тщетно меня не зови,
О, мир этот грустный придуман не Богом - рабом,
И не о чем, кажется, петь, так пою о любви.

Ах, дочка светил, бестолковый, видать, никогда
Декабрьской твоей красоты до конца не пойму,
Ты слушаешь песни мои так всерьез, вот беда!
Всем веришь словам моим, а надо бы ни одному.

Порою мне кажется, я - твой бездарный палач,
Ведь ты на рассвете, сжимавшая солнце в горсти,
За годы исканий, потерь и дешевых удач,
Осталась чиста и невинна, за это - прости.

Мой свет незакатный, кровавое на голубом,
Сиреновым голосом тщетно меня не зови.
Я смог бы, наверное, думать о чем-то другом,
Когда б на Земле не осталось ни капли любви.

Печальней глаз печальных океан,
Пьяней вина, чернее черных дум,
И мы летим над ним, как тени птиц,
И светят звезды нам со дна морского.

Светлы улыбки эллинских богов,
Непостижимы речь, и взгляд, и жест.
Сквозь толщу лет событий и времен
Они для нас почти неразличимы.

Вольно тебе, огромный океан,
Не замечать теченья долгих лет,
Мерцать под небом страшной красотой
И бредить величайшею из музык.

Ветра ветров развеют нас, как дым,
Дожди дождей размоют нас, как сны,
Мы полетим, как тени черных птиц,
Над океаном пьяным и печальным.

ЗАДЕРЖИСЬ, МГНОВЕНЬЕ

На свете ночь ли, день ли,
Есть время для двоих:
Купец считает деньги,
Поэт слагает стих -
Старательно с любовью,
И оба пользы для;
В итоге же обоих
Возьмет к себе земля.

Припев:

В тоске и в укоризне
Философ водку пьет,
Бьет лоб над смыслом жизни,
Пока не разобьет.
Немыслимые люди,
Бессмысленный народ -
Их время не рассудит,
Их черт не разберет.

Припев.

Все кончится, все вытечет,
Как брага юных лет,
На наших лицах выточит
Неизгладимый след.
По ранней зимней темени,
Вмешавшись в снежный вальс,
Развеют хлопья времени,
А вместе с ними нас.

И долго не забудется,
Как страшно нам везло,
Тепло случайной спутницы -
Последнее тепло.
Несчастной, вот и ветреной,
Отдавшейся огню,
Которая поверила
Счастливому вранью.

Все кончится, все вытечет,
Как ласковый ручей,
Из наших пяток вытащит
Занозы мелочей.
Но объяснить смогу ли я,
Останемся ль чисты,
Кто остановит гулкие
Настенные часы.

Припев.

Мой женский Бог - святая чушь,
Как царствен твой хлопок ресниц.
О небе знала ты чуть-чуть
Лишь по рассказам разных птиц.
А небесам и горя нет,
Парят себе - что им до нас,
Стоит ли важничать, мой свет,
И задирать смешной свой нос?

Давай проснемся на заре,
С холма посмотрим на восток.
Туда, где в теплом серебре
Небесный плавится желток.
Из их страны шестых палат
Костлявый вымолвит едва ль
Как над грядой сплошных болот
Мерцает розовый хрусталь.

Так просто - вспомнить и забыть
Всю жизнь счастливую на треть,
В конце которой, может быть,
Не хватит сил, чтоб умереть.
И в полумертвом забытьи
С душою чистой, как слеза,
Все гладить волосы твои,
Все целовать твои глаза.

Пора прощаться, как ты будешь дальше?
Тоска сжимает грудь,
Не бойся голода, мой милый мальчик,
Наешься как-нибудь.
Не верь ни людям, ни Богам, ни даже
Красавицам в манто,
Что может быть твоих друзей продажней?
Подруги разве что.

Припев:

Пора прощаться, как ты будешь дальше?
Тоска сжимает грудь.
Не бойся холода, мой милый мальчик,
Влюбись в кого-нибудь.
Изменит женщина, скули по меньше
И не дырявь пальто,
Что может быть еще дряннее женщин?
Мужчины разве что.

Припев.

Встань с нами вместе каждый, кто молод,
Все "тань", "мань", "вань" и "петь",
Переживем мы и мор, и голод,
Если не бросим петь.

"Вечно готовы!" - клич пионера,
Мне ли вас всех учить?
Переживем мы СПИД и холеру,
Если не бросим пить.

Что нам либидо? Ухнем - не охнем,
Страстным сгорим огнем,
В брачной постели не передохнем,
Только передохнем!

Нет, не сольются Волга и Кама,
В этом вся "се ля ви",
Жизнь коротка, как телереклама,
Так не зевай, живи!